Данияр Тербишалиев
Вы не курите, не пьете, занимаетесь спортом, воспитываете трех детей – а скоро будет и четвертый, к тому же Вы один из редких, действительно адекватных политиков. Вырисовывается прямо-таки какой-то идеал. В чем подвох?
– Ну, Вам виднее (смеется). Ну, иногда я матерюсь, причем крепко. А в целом подвохи есть у всех. Лично я над своими работаю и стараюсь искоренить, потому что человек всегда должен совершенствоваться. Если бы мы были животными, можно было бы оставить все, как есть, но мы ведь люди.
Судя по Вашим выступлениям, Вы – политик с точкой зрения. В свое время быть политиком с точкой зрения в Кыргызстане было так же опасно, как и оппозиционным журналистом. Все мы помним события недалекого прошлого, когда неугодных режиму запросто убирали. Каково быть политиком с точкой зрения сейчас?
– Однозначно, сейчас не те времена, что были при Бакиеве. И все это благодаря революции 2010 года, в которой я также принимал активное участие. По сравнению с тем режимом все изменилось кардинально, хотя все также бывает, что угрожают журналистам и отдельным лицам. В отношении меня угроз не поступало. Думаю, что и не поступит.
Революция – это все-таки смена политического режима, например, социализма на капитализм. Не могу назвать те события революцией, но признаю, что они внесли большие перемены. А как Вы относитесь к митингам, что происходят сегодня?
– Начнем с того, что митинги – один из основных признаков наличия демократии в стране. Это говорит о свободе волеизъявления, значит власть готова прислушиваться и идти к диалогу. Другое дело, в каком формате проходят эти митинги, и кто стоит за ними. Думаю, наше общество придет к тому, что политическая культура будет много выше, и люди будут куда ответственнее относиться к митингам. Митинги, это не только выражение своей воли, не только личное право, но и обязанность и ответственность. Ведь когда мы заявляем о своих правах, мы не должны ущемлять чужие права и нарушать закон.
Политические пиявки присасываются то к одним, то к другим, но всегда остаются на плаву. Причем обитают они в мутной воде. Им не нужна чистая политика, в ней они не смогут вести свои дела
Вам не кажется, что изобилие митингов по поводу и без повода делает демократию охлократией?
– Возможно, так может показаться обывателю. На самом деле, это хорошая тенденция, ведь далеко не все митинги проплачены. Вот, например, 2-3 месяца назад был митинг против незаконной застройки, а до этого – митинги против незаконных действий некоторых чиновников. Эти митинги выражают волю общества. Природа власти такова, что она может зарываться. Если не будет людей, которые будут отстаивать свои права и напоминать власти, что она делает не так, власть очень скоро перестанет различать черное и белое. Подумаешь, одного журналиста заткнешь, подумаешь, один митинг запретишь, но за запретами идет нечто большее. Было бы несправедливо запрещать митинги вообще. Под запрет о митингах могут попасть не только продажники и популисты, но и люди действительно отстаивающие что-то честное. В то же время митинги – это политическая культура, для которой нужно созреть. И для того чтобы народ созрел и не выступал попусту, ему нужно дать пример, просветить. Увы, сейчас в политике мало людей, могущих быть положительным примером. Пример покажет новое поколение политиков с другим форматом мышления, с другими стандартами. Они покажут, что политика – это не просто просиживание штанов в парламенте, драки и решение личных вопросов, перебегание в оппозицию и обратно, бравирование толпой, перекрытие дорог. Хотя в политическом развитии мы все равно на две-три ступени выше наших соседей. Правда, в экономическом куда ниже.
Зато у нас крайне маловероятен культ личности (смеется).
– У нас не то, чтобы нет культа личности, у нас просто есть конкуренция. Когда есть конкуренция – есть качество. Есть выбор. Допустим, есть один политик, он Вам импонирует. Если появится другой – более умный, с реалистичной программой развития – Вы выберете его. Следовательно, для того чтобы удержать электорат, первому нужно будет расти, эволюционировать. Если нет конкуренции и на вершине политического Олимпа один человек, он перестает расти.
Вот Вы говорите о качестве, о конкуренции. Возьмем, к примеру, последние выборы президента. Не то, чтобы я мечтала проголосовать за нынешнего президента, просто остальные ну, совсем не соответствовали параметрам. Выбор был, но выбора – не было. По сути, единственным адекватным выбором был Алмазбек Атамбаев. Как Вы думаете, будет ли реальный выбор, реальная конкуренция на следующих выборах?
– В Конституции оговорены сроки полномочий президента – 6 лет. Второго срока не дано. Следовательно, выбор будет полюбому – и тут уже все зависит от самого народа, кого он выберет. И голосовать нужно, не исходя из каких-либо физических данных, а исходя из политической программы. В ней и в том, сможет ли он ее реализовать, заключается главное качество политика. Следующий президент должен предложить нечто кардинально новое, то, чего так ждет наше общество, улучшений, которые произойдут не через 10-15 лет, а здесь и сейчас.
В одном из предыдущих ответов Вы сказали, что будущее – за молодыми адекватными политиками. Но в правительстве, как правило, одни и те же люди, которые на протяжении лет 10-15 просто меняются креслами. И этот старый эшелон движется вне зависимости от политического направления.
– Это очень большая проблема, я говорю об этом постоянно. Последний пример – избрание нового правительства. Я называю его новым старым правительством. Этот новый-старый состав показал неготовность парламента к новизне, более высоким стандартам, которые пришли бы с новым поколением. Это наша вина. Нас всех, и народа в том числе – потому что проголосовали снова за тех же самых. Но молодежь активизировалась, медленно, но верно. Новое поколение придет, по крайней мере, лет через пять.
Главное, чтобы новое поколение действительно было новым…
- Оно должно быть не просто новым, оно должно быть качественно новым.
Нужно уметь извиняться перед избирателями, нужно признавать свою вину. Никто не просит делать харакири. Просто признать вину и сложить полномочия
Но, если судить по реакции парламента и публикациях в бульварных СМИ, качественно новых воспринимают как занозу, и пытаются отвергнуть всеми возможными силами – на примере той же Эльвиры Сариевой. И все это несмотря на ее образование, новый взгляд и адекватность. Как-то нехорошо.
– Согласен полностью. Это нежелание отступать. Многие политики, просидев десятилетия в парламенте, всячески сохраняют свой статус-кво, распространяют свои политические и родственные связи, благодаря которым они отторгают все новое. Ведь когда придут новые люди, будет очевидно, что “ветераны” уступают им во всем, и им придется уйти на задворки. Потому “старое поколение” всячески критикует и придирается к “новому”. Только вот когда ты критикуешь, ты должен предложить альтернативу. Плохо? Объясни почему. Предложи решение.
Раз уж мы затронули Эльвиру Сариеву, хотелось бы и в принципе вспомнить о женщинах в политике. Насколько я помню, в 2012 году Вы отстаивали равноправие женщин в политике….
– И до сих пор отстаиваю.
А насколько, на данный момент, успешны, полезны и адекватны наши женщины-политики?
– А насколько успешны, полезны и адекватны наши мужчиныполитики?
Это да (смеется).
– Как только ответите на мой вопрос – я отвечу на ваш (смеется). Ну а насчет равноправия все просто: равноправие – это когда 50 на 50, а не 70 на 30, как у нас. Парламент и любые чиновничьи должности предполагают гендерную квоту, что не должно быть больше 70% представителей одного пола. Конечно, это касается и мужского, и женского пола, но будем реалистами – у нас в качестве 30% остаются именно женщины. Почему не 50%? А если завтра в качестве этих 70% выступят женщины, понравится ли это мужчинам? К тому же для меня женщина-политик представляет меньшую угрозу для общества. Мужчины склонны ставить все на кон ради политических амбиций. Даже жертвовать людьми. А женщина – она все-таки мать. Она не поставит под угрозу людские жизни.
Вы выступали с критикой в сторону экс-мэра Исы Омуркулова. Как Вам новый мэр?
– Пока никак.
На мой взгляд, он уже сделал отличный шаг к завоеванию горожан – к примеру, запрет платных парковок…
– Это, конечно, хорошо. Но тогда нужно предоставить альтернативу в виде качественных бесплатных парковок. Пока оценивать работу мэра я не готов. Оценивать работу должны горожане и городской кенеш. Но мне импонирует то, что он – коренной бишкекчанин, следовательно, ему не все равно на родной город.
А Вы – автолюбитель? И на каком авто Вы передвигаетесь? Личном или служебном?
– Я передвигаюсь на личном авто, мотоцикле и велосипеде. От служебного я отказался сразу, как и от kg-номеров. По-моему, это лишние привилегии, и их в принципе стоило бы отменить. Потому что многие люди идут в политику ради привилегий, а не работы ради. К тому же большинство наших политиков, ну, очень богаты, и требовать от государства служебное авто, это, помоему, как минимум неэтично.
Я помню, как один политик высказывался, что служебные машины – “лажовые”, на них ездить стыдно, мол, давайте закажем покруче…
– Ну, вот такой уровень у некоторых политиков, что уж говорить. Когда такие люди поднимают такие вопросы – это очень стыдно. И меня волнует, что это воспринимается как должное и не порицается обществом. Это обсуждается в фейсбуках и на кухнях, но реального недовольства никто не выказывает. А когда общество не требует, находятся те, что делают все, что хотят. Нужно выходить на мирные политики, выказывать недовольство.
По-моему, горожане настолько устали от митингов, что воспримут с негативом скорее митингующих, чем “виновников торжества”.
– Тогда мы будем иметь то, что имеем.
В пику нашему богатому, но скабрезному парламенту хотелось бы поставить “легендарный парламент”, который составляли тоже очень богатые люди. Только вот они предпочитали вкладывать в государство, а не воровать.
– Это была старая культура, еще до развала. После 90-х произошла девальвация ценностей, на место “легендарных” пришли люди, считавшие, что воровать – это нормально. И эта тенденция есть до сих пор: многие люди идут в госслужбу, надеясь, что смогут параллельно решать свои дела, продвигать свои интересны. На их фоне тот парламент выглядит еще более “легендарным”. Но прорыв пошел. Не быстрый, но все же старт, движение вперед.
В свое время, когда правозащитники пытались озвучить реальную заработную плату депутатов, последние пытались подать на них суд. В том конфликте Вы приняли сторону правозащитников и потребовали парламент извиниться. За что парламенту следовало бы извиниться сейчас?
– За многое. Например, за принятый недавно закон “О ложном сообщении”. Я голосовал против. Всего против проголосовало только семь человек. Законопроект ограничивает журналистов и свободу слова. За это мне хотелось бы извиниться.
Журналистика Вам, в принципе, близка, ведь в свое время Вы познали азы и этой профессии. А чем бы Вы занимались, не будь Вы депутатом?
– Бизнесом. Мой первый бизнес представлял из себя два пластмассовых ведерка со смородиной с бечевкой вместо ручек. Я жил на Иссык-Куле и в возрасте шести лет каждый день собирал смородину и продавал ее на базаре. Я был очень маленьким, покупатели умилялись и скупали все почти сразу. Полученный доход был моими карманными расходами. Потом я продавал и чебачков, и кукурузу, стал официантом, барменом, администратором и даже открыл свой собственный небольшой прибрежный бар, бывший очень популярным среди отдыхающих. Сейчас заниматься бизнесом я не могу согласно закону. Я не имею права заниматься бизнесом, я депутат. Но у моей семьи есть небольшой бизнес, который позволяет мне не жить на одну зарплату – она у меня составляет 34 000 сомов.
Ну, не скажу, что Вы среднестатистический бишкекчанин, думаю, у большинства заработная плата все-таки меньше. Но в сотню самых богатых точно не входите. Зато туда входят многие Ваши однопартийцы, являющиеся и бизнесменами, и политиками. А Вы не единожды заявляли о засилье бизнесменов в политике, потому что многие из них предпочитают продвигать свои интересы…
– Я не против своих однопартийцев. И не против бизнесменов, в принципе. Более того, я даже за, если в политику придут бизнесмены, нажившие свои богатства честным трудом. Но я против того, чтобы ктолибо продвигал через политику свои интересы.
Вы назвали правительство “правительством компании “Градиент”…
– Так и получается, раз уж все тендеры выигрывает одна и та же компания, проафилированная одним из политиков. Сможет ли простой бизнесмен выиграть 20 тендеров за год? Не думаю, что он получит хотя бы один.
Во что еще можно переименовать наше правительство (улыбается)?
– Ну, это все-таки новое правительство. Точнее, старо-новое (смеется). То правительство я называл “правительством аксакалов”…
Если не хватает мозгов – значит нужно приглашать специалистов. Пусть они нас научат, а дальше мы уж сами. В этом нет ничего плохого. В "Самсунг" ведь не говорят “Нет, у нас работают только корейцы”. А вот наши лжепатриоты будут кричать, что приглашая специалистов, Мы отбираем работу у кыргызов
А это, наверное, “правительство карасакалов” (смеется)?
– (смеется). Тем не менее, у меня есть надежда, что нынешний премьерминистр поменяет ситуацию. Ему будет сложно, но сдвиг произойдет. Он очень образованный и интеллигентный человек, у него совершенно не “бай-манапское” мышление.
Анализируя Ваши выступления в СМИ, я заметила, что во многом Вас поддерживает Дастан Бекешев. Он Ваш единомышленник или друг?
– Мы и единомышленники, и друзья, и коллеги. В политике людей объединяют идеи – не связи. Идеи объединяют в партии, в группы. Однако на деле партия зачастую собирает вместе людей с достаточно разными взглядами. Поэтому некоторым политикам приходится быть “белыми воронами” – как зачастую бывает с Дастаном или Ширин Айтматовой, их мнение иногда кардинально отличается от мнения остальных.
Есть темы, которые все время обсуждаются в СМИ. Актуальные темы. И мне хотелось бы узнать Ваше мнение по теме Таможенного союза, Кумтора и закрытия американской базы. По закрытию американской базы – недавно услышала мнение, что такой поворот событий напрочь лишает нас выбора. Если раньше мы могли бравировать между, то теперь мы однозначно с Россией, и, следовательно, поддержим любое ее действие. И не сможем по-другому.
– Я голосовал против закрытия американской базы. Позиция большинства была "за". И то, о чем Вы сказали – это только одна из причин. Во внешней политике нужно идти по пути многовекторного развития. Мы сами должны определять приоритеты и интересы, исходя из того, что будет выгодно нам. И нам не должны диктовать, с кем нам дружить, а с кем – нет, иначе это уже не партнерские отношения. Поэтому я считаю, что закрытие американской базы – это ошибка.
Таможенный союз – над этой темой мы сейчас работаем, и если я увижу, что от этого нам будет польза, – я поддержу вход в Таможенный союз. Но если это будет политическое образование а-ля СССР – я буду против. Потому что тогда будет просто гегемония одной страны, которая будет указывать остальным, как поступать. В целом, вступать или не вступать – это должно решать само общество. Нужно провести референдум и проголосовать, чтоб каждый принял решение за себя. Тогда и упреков в сторону политиков не будет. Вообще стоило бы перейти к практике референдумов по особенно важным темам – по Кумтору в том числе. Потому что недра и другие богатства по той же Конституции принадлежат народу. Cоответственно, именно народ должен принимать решение. И референдумы – это не моя выдумка. Это мировая практика. В той же Канаде, если люди будут против разработки недр, – разработки не будет. Потому что это их экологическое право.
Мы так много разговаривали о делах, о политике и прочем, что я даже позабыла про вопрос, который так хотела задать. Пусть он будет последним сегодня. Данияр, Вам едва за 30 и у Вас уже трое детей и четвертый на подхвате. Каково быть таким молодым и многодетным отцом, времени хватает на семью при такой-то загруженности?
– Я всегда хотел много детей. Наверное, потому, что мне в детстве было не с кем играть (улыбается). Как я уже говорил, бизнесом я стал заниматься рано, и уже на курсе третьем университета понял, что заработал достаточно, чтобы обеспечить семью. Я принял решение, женился, родил детей. Я бы хотел проводить со своей семьей как можно больше времени, ведь я всегда этого хотел. Однако со своей загруженностью, увы, не могу себе этого позволить. Но моя жена меня понимает, знает, что я делаю что-то полезное.
